Текст: Сергей Косенко, дипломат, писатель, журналист.

Как всем известно, формальный конец Первой мировой войне положил Версальский договор, подписанный 28 июня 1919 года. Напомним, что Россию, понесшую огромные жертвы в этой войне, бывшие союзники не пригласили на подписание договора под тем предлогом, что там к власти пришли большевики и уже два года шла жестокая гражданская война, победа большевиков в которой положила начало великому исходу из страны миллионов представителей русской нации, не принявших режим.

Эмиграция - благо, когда речь идет о спасении жизни. Но эмиграция - мука, если сердце не перестает ныть и рваться от тоски по покинутой родине, а в стране пребывания тебя считают «вторым сортом» или «пятой колонной». Именно такой была эмиграция из России после Октябрьской революции 1917 года.

Уже много правды о российских эмигрантах первой волны восстановлено и поведано. А Патриарх Всея Руси в свое время даже отслужил молебен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем, где покоится прах истинных патриотов России, которых так долго и незаслуженно считали ее врагами.

О русской эмиграции в Париже написано и рассказано много самими эмигрантами и исследователями эмиграции, историками, литераторами, деятелями искусства, военными и проч. Целую галерею замечательных книг о жизни русских эмигрантов во Франции создал наш современник, писатель, журналист и драматург Борис Михайлович Носик, не так давно ушедший из жизни.

Если свой вклад в открытие и продвижение правды о русской эмиграции внесли многие авторы, то, пожалуй, редко кому удавалось столь полно, точно и трогательно восстановить картину этих безрадостных лет, как это сделал в своей замечательной книге «Повседневная жизнь русского литературного Парижа, 1920-1940» (вышедшей в Москве в 2003 году, незадолго до смерти автора) российский филолог, литературный критик и переводчик Алексей Матвеевич Зверев. В его книге жизнь русского эмигрантского сообщества в Париже между двумя войнами воссоздана с поразительной достоверностью, как будто автор сам прожил там эти годы. Используя массивный и практически неизвестный материал, он раскрыл человеческие драмы и трудную борьбу за выживание русских изгнанников на берегах Сены, где их, в общем-то, как и в наши дни, никто не ждал и не жаловал, а то и презирал. При этом, приводя множество любопытных деталей и примет быта русской колонии, автор избежал соблазна «зарыться в бытовщину», сколь ни важно это было бы для показа обычной жизни необычных людей, а сосредоточил свое внимание на духовных и творческих исканиях и муках русской литературной эмиграции на фоне повседневных тягот и унижений.

Примечательно то, что, несмотря на трудности жизни, благодаря силе своего духа литературная эмиграция сумела сделать Париж не только столицей «Рассеянья», но и главным центром зарубежья, где в тот период продолжались лучшие традиции русской культуры. Достаточно назвать лишь несколько имен – Бунин, Куприн, Набоков, Шмелев, Бальмонт, Цветаева, Ходасевич, Мережковский, Зинаида Гиппиус, Алданов, Волошин, Георгий Иванов, Ремизов, Зайцев. Многими из них именно в эмиграции были созданы произведения, вошедшие в золотой фонд русской литературы.

Что ж, ко времени прибытия первых русских эмигрантов Париж уже давно снискал себе славу художественной и литературной столицы мира и страшно гордился этим обстоятельством. Вписаться в ее чертоги было непросто. Более удачливыми в этом смысле оказались те, кому в силу универсальности своего искусства, быстрее удалось найти признание, заработок и, в конечном счете, прижиться на чужбине- это цвет русской живописи Серебряного века – художники Бенуа, Шагал, Коровин, Сомов, Судейкин, Фальк, Бакст, Сутин, Серебрякова, Билибин и некоторые другие, а также певцы Шаляпин и Вертинский или могучий импресарио Дягилев, с его легендарными Сезонами звёзд русского балета. Совсем иначе складывалась судьба многих русских писателей, пожизненно застрявших во Франции, где на заработки литературным трудом на русском языке рассчитывать было невероятно трудно. Ну, и потом среди столь разных и ярких личностей, конечно, не могло быть ни единообразия, ни единодушия. И Зверев с редкой нынче деликатностью передал атмосферу и суть разногласий, без конца вспыхивавших между литераторами-эмигрантами. Передал именно как споры, идейные конфликты, а не раздоры и дрязги.

Почти единственной возможностью напечататься на русском языке и получить какие-то гроши в те годы в Париже была возглавляемая и вдохновляемая бывшим членом Временного правительства П.Н.Милюковым газета «Последние новости», имевшая немало подписчиков. Её конкурентами считались монархистская «Возрождение» и просоветская «Накануне». Но деньги нужны были лишь, чтобы не умереть с голоду. Основным, во всяком случае для писателей, как убедительно показывает автор, был вопрос, оставаться ли русскими, из-за вывертов истории оказавшимися на Сене, или сделаться европейцами, всё реже вспоминая о покинутой родине.Ареной споров и выяснения отношений чаще всего служил созданный Милюковым Союз русских писателей и журналистов. Другим центром шумных дебатов был кружок «Зеленая лампа», собиравшийся на улице Колонель Боннэ в квартире Мережковского и Гиппиус. Все эти пылкие споры продолжались целых двадцать лет, пока им не положило конец новое германское нашествие. Межвоенный Париж стал местом не только душевных терзаний, но и идейного размежевания осевших в нем литераторов. Так, руководители «Зелёной лампы» желали поражения большевизму любой ценой, а Бунин, тоже не принявший большевистский режим, сочувствовал, как и многие другие видные эмигранты, испытаниям, выпавшим на долю Родины и её народа.

На уникальном фактическом материале Зверев раскрыл не только драму политических разногласий, но и личных отношений видных эмигрантов, например, мятущегося Владимира Маяковского и его парижской возлюбленной Татьяны Яковлевой. Подышав парижским воздухом, бросила мужа и вернулась в Москву танцовщица Любовь Белозерская, чтобы встретиться там с Михаилом Булгаковым. Горьким, беспросветным нищенским прозябанием, «неуютом» обернулись четырнадцать парижских лет для Марины Цветаевой, которую, из-за вскрывшихся связей ее мужа Сергея Эфрона с ГПУ, литературный мир русской эмиграции попросту отверг.

Однако особой заслугой автора можно считать то, что внимание в своем повествовании он уделяет не только великим и признанным, но и менее значительным, почти забытым сегодня именам писателей русского Рассеянья, как, например, Гайто Газданов, Борис Поплавский, Александр Трубников, Довид Кнут, Юрий Терапиано, Юрий Фельзен и многие другие. Все они вновь как бы ожили под пером чуткого автора, выходя из забвенья. Целая глава, например, посвящена Монпарнасу – легендарному кварталу Парижской богемы, воспетому многими писателями мира, с его знаменитыми кафе-ресторанами, куда русские писатели и художники захаживали посидеть и пообщаться, порой на последние деньги. Почувствовать настроение могих скитальцеы можно в стихах, найденных при разборке архива почти забытого поэта Ивана Тхоржевского:

Легкой жизни я просил у Бога:

Посмотри, как мрачно всё кругом.

Бог ответил: подожди немного,

Ты меня попросишь о другом.

Вот уже кончается дорога,

С каждым годом тоньше жизни нить…

Легкой жизни я просил у Бога,

Легкой смерти надо бы просить.

Немецкая оккупация Франции разметала по свету остатки русской литературной плеяды в Париже. Кто подался в Америку, кто умер, а кто-то погиб, вступив в ряды Сопротивления. Но осталась память о них – в произведениях, в опубликованных и озвученных воспоминаниях, в архивах и редких фотографиях.Удивительная книга Александра Зверева—одна из таких зарубок, потому что проникнута искренней любовью и уважением автора к тем, кого злая судьба навсегда разлучила с родиной. В результате к ее страницам хочется возвращаться вновь и вновь. Размышлять. Чувствовать. Запоминать. Жаль только, что издана она была небольшим тиражом и тираж уже давным-давно разошелся.